[sun-hina]

~4~

Когда тени легли у самых ног, Рей успела пройти лишь третью часть пути.
Душное затишье выматывало: волосы липли к лицу, голова кружилась как кружится листок, сорванный ветром. Кокетливые сапожки больше походили на пыточный инструмент, чем на обувь, но альвочка не решалась снять их — каменистая тропа не лучшее место для прогулок босиком. А вот надоедливый неуклюжий подол она оторвала почти сразу, впрочем не бросая на дороге — ночи в горах не бывали теплыми.

Боги, да кто только придумал такую моду!
Возможно, следовало быть благодарнее к щедрости подметных даров — ей одной на весь сиротский дом повезло стать любимицей безымянного добродея — только Рей ни к чему были дорогие платья да нелепые узкие сапожки. Бегать по округе с Тиа выходило гораздо ловчее босиком да в поношенных портках и широкой рубахе.
К тому же, хорошая одежда давала лишний повод для ненависти. Даже юные воспитанники сиротского дома, еще не впитавшие предрассудков взрослых, смотрели на Рей с завистью и негодованием. Начальница же, словно издеваясь, тщательно следила за внешним видом альвочки, и ни одно прекрасное платье не имело шансов остаться без ее внимания.
— Какая куколка! — восклицала она всякий раз, глядя на мрачную Рей, укутанную в шелка и бархат. —Уж коли не уважаешь меня, так уважь хоть доброту своего благодарителя. И не вздумай замарать эту красоту!
Портить платья оказалось действительно жалко, но и носить решительно невозможно. Посему альвочка выпросила у Старого Мастера пару ненужных рубах, да перекроила облачение на свой лад. Переодевалась втихую, надеясь лишь, что начальница о том не прознает.
Досадно, даже захватить справную одежу с утра не подумалось. Но возвращаться альвочка не собиралась.
К тому времени, как Рей добралась до места, небо вновь затянулось серыми ситцевыми тучами. Наконец скинув неудобные сапоги, ступая по гладкому камню, прогретому за долгий день, она с удовольствием отдыхала, впитывая величественную красоту пейзажа, представшего перед ней. Очерченые силуэты древних гор резали горизонт ломаными линиями. Пики и провалы, а прямо под ногами, как чудится, хотя на деле не так уж и близко, подступает нечеткая линия берега, чуть плещет темная вода, ворочаясь под весом навалившегося на нее тумана.
Подножие края мира, Уэтаскивин*. Альвы забыли дорогу сюда, полагая место недобрым.

Дикая яблоня, низкорослая и полнотелая, застыла у обрыва в немом и незавершенном жесте, удивительно человечном, но неживом, словно мраморная статуя. Ее ветви не дарили плодов, ее корни уходили глубоко в серые холодные камни. Рей чудилось: изломы грубой плоти, резкая фактура коры, шершавой и сухой — не творение природы, отшлифованное веками, но увековеченный в камне кропотливый труд давным-давно забытого Мастера.
Небо раскатисто и ослепительно треснуло к югу от Города Гор. Хоронясь от первых холодных капель, предвестниц затяжного дождя, Рей забралась в ложбинку меж мощных корней, прижалась к дереву спиной. Теплые токи медленно обволакивали, ласково и успокаивающе, защищая, словно объятья любимой матери или старшей сестры, которых альвочка никогда не знала.
Этот край показал ей Тиа много зим назад.
— Здесь раньше молились, — сказал он веско.
— Кому? — удивилась Рей — Альвы ведь почитают лишь славных предков.
— Это теперь, — Тиа нахмурился, силясь объяснить правильно — Раньше у нас были Единые Боги, у нас и у людей, живших здесь. Потом что-то случилось, баят тому виной люди, и Боги будто бы ихние, да и издохли они все вместе с последним человеком на Альвилоне, только не верю я в это. Отец сказывал, коли их благоволения испросить, любое дело заладится, да беды не случится.
Рей с сомнением глядела на брата, но слушала не перебивая.
— А там, — мальчик неопроделенно махнул рукой, указывая куда-то наверх — Скайрхель.
Маленькая альвочка долго всматривалась в бирюзовую высь, но так и не разглядела ничего, кроме пушистых снежных облаков.

*сокращение от wi-ta-ski-oo cha-ka-tin-ow из языка кри, которое можно перевести как «место мира» или «холм мира». В нашей реальности город в провинции Альберта, Канада.